Под Полоцким Собором 1839 года понимается торжественное соборное богослужение духовенства униатских Белорусской и Литовской епархий, располагавшихся в границах Российской империи. Полоцкий Собор состоялся в Софийском соборе Полоцка 12 февраля ст.ст. 1839 года в неделю Торжества Православия. Накануне этого события всеми его участниками был одобрен и подписан Соборный Акт, объявлявший о возвращении униатов в православное вероисповедание, на имя императора Николая І отправлено прошение о присоединении униатов к Греко-Российской Православной Церкви. Полоцкий Собор прекратил действие Брестской церковной унии 1595–1596 годов на территории Российского государства за исключением Царства Польского, где до 1875 года продолжала действовать Холмская униатская епископия.
Чтобы оценить масштаб и определить значение Полоцкого Собора, нужно обратить внимание на следующее. В процессе разделов Речи Посполитой с 1772 по 1795 год подданными Российской империи стали 4 653 379 униатов. В правление императрицы Екатерины II с 1780 по 1795 год из унии в православие добровольно перешли 1 689 254 человека. Имел место и противоположный процесс. В 1780–1803 годах из униатских церквей в костелы перешли 1 425 302 человека. Отток униатов в католичество латинского обряда продолжался и далее, так что к 1839 году число униатов, перешедших в костелы достигло 1 719 153-х. Массовый переход униатов в костелы захватил часть тех бывших униатов, которые воссоединились с православием в 1794–1795 годах. Точные цифры не известны, но имеются сведения, что в южных уездах Минской губернии из православных храмов в костелы в полном составе перешли прихожане 44 приходов, что, учитывая среднее количество прихожан в униатских приходах того времени – 821 человек, превышало 36 000 верующих.
В результате такого межконфессионального перераспределения населения на белорусско-украинско-литовских территориях число униатов в 1803 г. составило 1 538 890 верующих и к 1839 г. оно возросло незначительно – до 1 600 000 человек (по Литовской епархии 986 249, по Белорусской епархии–613 751 человек. РГИА. Ф. 797. Оп. 16. Д. 38385. Л. 11–13).
В структуре этих цифр представляет интерес следующий показатель. С 1780 по 1795 год в православие перешли 1 441 194 украинца и лишь 248 060 белорусов. Так что в 1803 году на украинских территориях оставалось 94 977 униатов, в то время как в белорусско-литовских губерниях их число составляло 1 443 913. Нежелание большинства белорусских униатов вернуться в православие на переломе XVIII и XIX веков было связано с условиями, сложившимися на белорусских землях исторически:
Во-первых, на белорусских территориях уния за два столетия своего существования сумела создать устойчивые церковно-административные структуры и находилась под сильным влиянием Католической Церкви латинского обряда, чего не наблюдалось на украинских землях;
Во-вторых, полонизированная белорусская шляхта несмотря на законодательный запрет мешать свободному волеизъявлению народа в выборе конфессиональной принадлежности, во многих случаях подавляли желание народа оставить унию и перейти в православие;
В-третьих, простые верующие в пределах современной Белоруссии в начале XIX века отличались социальной неразвитостью. Они не разбирались в религиозных вопросах, были склонны к обрядоверию, свойственному всем восточным славянам, видели в унии свою родную церковную древность – обряд отцов и дедов. Они не понимали: зачем нужно что-либо менять в привычной религиозной жизни. Тем более, что изменения, к которым их призывали православные миссионеры и российские правительственные чиновники, оказывались связанными с неудовольствием господствующей в крае католической шляхты, власть которой не была подорвана российской властью.
Таким образом, в первые годы XIX века униатское население в пределах Российской империи оказалось преимущественно сконцентрировано в Белоруссии – около 1 450 000 человек. В православных епархиях, действовавших на белорусских землях в это время насчитывалось приблизительно 630 000 верующих.
На что еще стоит обратить внимание:
Во-первых, территория современной Белоруссии в первой трети XIX века была разрезана конфессиональной границей примерно от пункта на границе между современными Витебской и Могилевской областями через восточные районы современной Минской области к Пинску. На Востоке и Юго-Востоке Белоруссии было сосредоточено православное население. Северо-Восток, западная часть центра, Запад и Юго-Запад Белоруссии являлись регионами компактного проживания униатов. В результате униаты и православные существовали обособленно друг от друга. Например, в Гродненской губернии в первые годы XIX века действовали только 4 православных прихода, и те состояли из военных и чиновников. Сложившееся в первой трети XIX века положение несло для белорусского народа очевидную угрозу религиозно-культурного разделения, образец которого у нас перед глазами – это Запад и Восток современной Украины.
Во-вторых, заблуждением является представление о том, что уния была способна стать духовным фундаментом возникновения белорусской нации на той территории, где она численно господствовала. Дело в том, что уния была беззащитна перед латинским прозелитизмом, а также процессами полонизации и латинизации церковной жизни белорусов. Об опасности для унии латинского прозелитизма свидетельствует то, что с 1805 по 1828 год, невзирая на неоднократно повторяемое законодательное запрещение, из унии в костелы перешли не менее 200 000 верующих. В результате в эти годы наблюдался очень незначительный рост численности униатов, который не соответствовал фиксируемому статистикой приросту населения. В свою очередь латинизация церковной жизни белорусов и полонизация белорусского униатского духовенства вели унию к поглощению Польским Католичеством и перерождению белорусов-униатов в так называемых «костельных поляков». Некоторые белорусские ученые стараются доказать, что степень опасности поглощения унии католичеством латинского обряда преувеличивается православными историками. Однако, как объяснить тот факт, что в записке, адресованной графу Захарию Григорьевичу Чернышеву, датированной 2-м июля 1805 г., глава униатов в пределах Российской империи архиепископ Ираклий (Лисовский) прямо просил этого сановника обратить внимание царя на проблему спасения униатов от латинян. Чернышев в письме к императору Александру I писал, что Лисовский умоляет его «доставить униатам справедливую защиту» (РГИА. Ф. 797. Оп. 6. Д. 22303. Л. 26–27, 28 об). Нужно представить себе степень трагичности и безвыходности обстоятельств, которые должны были заставить католического униатского архиерея умолять православное правительство защитить его паству от католической иерархии латинского обряда. И это только один маленький факт, свидетельствующий о катастрофическом бессилии унии перед лицом латинства в начале XIX века, а таких фактов огромное множество.
Помимо этого, уния, терзаемая накопившимися в ее внутрицерковной жизни еще со времен Речи Посполитой кризисными явлениями, не обладала ни материальными средствами, ни организационным ресурсом, ни интеллектуальным потенциалом для того, чтобы заниматься культурным проектом белорусского национального строительства. Такого проекта, собственно говоря, тогда еще не существовало и не могло существовать, поскольку белорусы были лишены культурообразующего слоя общества – шляхты. Единственная группа униатского духовенства, которая обладала определенной культурной силой, – это было базилианское монашество. Почти при каждом монастыре они содержали, как правило, небольшие начальные «школки», в которых светская молодежь могла получить начальное образование. Но базилиане были сторонниками слияния унии и католичества латинского обряда. 2/3 базилиан в первой трети XIX века были представителями католической шляхты и, соответственно, патриотами Польши. Из базилианских школ выходили люди, считавшие польский язык и польскую культуру родными для себя, а все русское, не говоря уже о белорусском, рассматривали как отсталое и ущербное. Формированием белорусской культурной элиты базилиане не занимались. Так что уния не способствовала, да и не могла способствовать росту белорусского национального самосознания. К концу XVIII века она в полной мере представляла собой инструмент денационализации западнорусского в широком понимании и белорусского в узком смысле населения.
Отсюда становится понятным масштаб и значение Полоцкого Собора для белорусского народа. Упразднение унии в 1839 году остановило процессы поглощения унии Польским Католичеством и денационализации предков белорусов. Полоцкий Собор духовно и культурно объединил население белорусских земель, разрушив вполне осязаемую религиозно-культурную границу, разделявшую народ. Вернувшись к православию, избавившись от навязчивой латинизации, полонизации и пропаганды русофобии, воссоединившись с русской православной семьей, предки белорусов не растворились в великорусском море, наоборот, они получили возможность развиваться и понимать свое место среди других ветвей русского народа. Иначе говоря, воссоединившиеся с православием белорусы и их потомки не утратили свою родовую русскую идентичность, и это дало им исторический шанс на развитие собственной культуры и самосознания. А вот те предки современных белорусов, которые из унии перешли в костелы и их потомки, стали считать себя частью польской нации. Без Полоцкого Собора 1839 года ни национальное развитие белорусов в ХХ веке, ни современная белорусская государственность были бы невозможны.
Отсюда становится понятным и значение Полоцкого Собора для современного Белорусского Православия. До Полоцкого Собора Белоруссия представляла собой страну с преимущественно католическим населением. Две трети белорусов были униатами. После Полоцкого Собора Белоруссия превратилась в православную страну. То, что в начале XXI века в Республике Беларусь 85% верующих причисляют себя к Православной Церкви, является результатом Полоцкого Собора и дальнейшей интеграции бывших белорусских униатов в состав Русской Церкви.
Наконец, нельзя не сказать о том, что Полоцкий Собор имеет еще одно измерение своей значимости, которое становится особенно актуальным в наши дни. Дело в том, что воссоединение униатов в 1839 году завершило на белорусских землях длительную эпоху канонических и конфессиональных разделений, которая началась еще в первые десятилетия XIV века. Эти разделения, инициированные и навязанные извне, привели к религиозному противостоянию в западнорусском обществе, которое поглощало все творческие силы русского народа и, как уже было сказано выше, лишило его культурообразующего слоя общества – шляхты, совершившей акт как религиозного, так и этнического ренегатства. Религиозное противостояние нанесло непоправимый вред церковной жизни белорусов и затормозило их национально-культурное развитие. Полоцкий Собор в 1839 году поставил точку в эпохе церковных разделений, объединив бóльшую часть белорусского народа. Однако в наше время вновь звучат голоса, призывающие верных чад Белорусской Православной Церкви к каноническим и конфессиональным разделениям, ставится под сомнение позитивная роль Русской Православной Церкви для исторической судьбы белорусов, церковная уния объявляется национальной религией белорусского народа. Чтобы увидеть губительность этих голосов нужно всмотреться в историю Белорусского Православия, свидетельствующую, что только в каноническом единстве с полнотой Русской Церкви белорусы ограждены от внешних угроз, могут беспрепятственно совершенствовать свою церковную жизнь, хранить верность православному пути ко спасению. Понимание значения Полоцкого Собора 1839 года позволяет избежать ошибок в настоящем и будущем. Допустить церковное разделение довольно легко, восстановить единство неимоверно сложно. Полоцкий Собор 1839 года – это событие, заставляющее осознать ценность и спасительность церковного единства, пагубности его утраты, трудности его восстановления.
