Полоцкий князь Всеслав Брячиславич (годы правления 1044 — 1101) сильно впечатлил своих современников, а в памяти потомков он приобрел черты легендарного героя. Однако на основании тех фрагментарных свидетельств, которые имеются в исторических источниках, трудно представить полную картину его деятельности и создать полноценный исторический портрет этой, безусловно, яркой личности. Возможны только штрихи, отдельные наброски. В исторической публицистике недостаточность исторических свидетельств зачастую дополняется предположениями и домыслами, что особенно следует иметь в виду при чтении популярных очерков жизни полоцкого князя Всеслава, которого даже в учебной литературе в Беларуси совершенно некорректно именуют «Чародеем».
Нет достоверных сведений о времени рождения князя Всеслава Брячиславича. Можно, однако, заметить, что его имя напоминает о Всеславе Изяславиче, старшем брате его отца. Этот Всеслав умер в юном возрасте в 1003 г. Спустя годы новорожденного княжича могли назвать в честь умершего дяди, поскольку в княжеских семьях зачастую давались родовые имена. О появлении на свет Всеслава Повесть временных лет под 1044 г. сообщает такую подробность: «Мать же родила его от волхвования. Когда мать родила его, на голове его оказалось язвено, и сказали волхвы матери его: «Это язвено навяжи на него, пусть носит его до смерти». И носит его на себе Всеслав и до сего дня; оттого и не милостив на кровопролитие». В этих словах, которые как будто написаны современником, уже прослеживается некоторая попытка с помощью характерной для своего времени отсылки к колдовству (волхованию) объяснить необычную воинственность князя Всеслава.
Действительно, в летописях фиксируется, прежде всего, военная активность Всеслава Полоцкого. В 1060 г. он вместе с князьями Изяславом киевским, Святославом черниговским и Всеволодом переяславским ходил на кочевников торков. Русские князья собрали, по словам летописца, «воинов бесчисленных» и выступили на конях и в ладьях. Торки обратились в бегство и рассеялись. Под 1065 г. Новгородская первая летопись отмечает, что Всеслав начал готовиться к нападению на новгородские земли («поча рать копити»). В том же году последовал поход Всеслава на Псков. В 1066 г. он напал на Новгород. Город был сожжен, женщины и дети захвачены в плен, увезены даже колокола новгородского собора св. Софии. Эти внезапные нападения повлекли за собой ответный поход трех южных князей Ярославичей, упомянутых Изяслава, Святослава и Всеволода. Они выступили против Всеслава в начале 1067 г. в сильный зимний мороз. Князья приступом взяли Минск («Менеск»), стоявший на охране южной границы Полоцкого княжества. При этом мужчины были посечены, а женщины и дети захвачены в плен. Так в летопись впервые попало упоминание города Минска. Очевидно, это было возмездие Всеславу за Новгород. Полоцкий князь также собрал свое войско, но не успел защитить Минск. Противники вышли к Немиге («Немезе») 3 марта. По всей видимости, это не та малая речушка, которая текла вдоль крепостного вала Минска, а другая река либо город «Немиза», упомянутый в «Списке городов ближних и дальних», составленном в конце XIV в. (где-то между Друцком и Оршей). Здесь войско Всеслава потерпело жестокое поражение. Память об этой упорной битве сохранилась в «Слове о полку Игореве»:
На Немизе стелют снопы головами,
Молотят цепами булатными,
Жизнь на току кладут,
Веют душу от тела.
Кровавые бреги Немизы не добром были посеяны,
Посеяны костями русских сынов.
(перевод В.А. Жуковского)
Однако борьба трех князей Ярославичей с Всеславом полоцким на этом не закончилась. В ход была пущена хитрость, закончившаяся вероломством. Ярославичи вызвали Всеслава на переговоры под Оршей, обещая клятвенно на кресте его безопасность. Но нарушили свое обещание, схватили Всеслава и двух его сыновей, а затем заточили их в Киеве в поруб. Так несчастливо для полоцкого князя закончился первый этап войны с триумвиратом Ярославичей.
Однако в 1068 г. ситуация кардинально изменилась. Поражение Изяслава, Святослава и Всеволода в битве с половцами на реке Альте и отказ киевского князя Изяслава от дальнейшей борьбы с кочевниками привели к восстанию киевлян. Изяславу советовали убить узника из Полоцка, но он не решился на это и бежал из города. Всеслав полоцкий был освобожден и провозглашен киевским князем. Это был единственный случай, когда в Киеве некоторое время правил представитель полоцкой династии. Примечательно, что два других Ярославича (Святослав и Всеволод) фактически признали это.
Семимесячный период правления Всеслава в Киеве не освещен в Повести временных лет. Однако он имел исключительную важность в формировании будущего легендарного образа полоцкого князя. В «Слове о полку Игореве» сказано:
Князь Всеслав людей судил,
Князьям он рядил города,
А сам в ночи волком рыскал;
До петухов он из Киева успевал к Тьмуторокани,
К Херсоню великому волком он путь перерыскивал.
Ему в Полоцке рано к заутрени зазвонили
В колокола у святыя Софии,
А он в Киеве звон слышал!
В этих поэтических строках заключается указание на энергичный характер Всеслава и переменчивость его судьбы. Можно предположить, что он сумел вместе с киевлянами совершить удачный поход в степи против половцев. Однако укрепляться на киевском столе Всеслав не стал. Когда в 1069 г. появилось союзное польское войско бежавшего Изяслава, он тайно оставил киевскую дружину под Белгородом, а сам ушел в Полоцк. По всей видимости, Всеслав не чувствовал надежной поддержки в Киеве. Но и Изяслав не мог простить ему случившееся. Он направил в Полоцкую землю править сначала своего сына Мстислава, а затем Святополка. Всеслав вынужден был бежать, возможно, в Тмутаракань на Таманский полуостров. В 1071 г. он снова завладел Полоцком и потерпел новое поражение под Голотическом от сына Изяславова Ярополока. Однако это не приводит Всеслава к потере Полоцка. В 1073 г. появляются сведения, что Изяслав и Всеслав все-таки помирились, результатом чего стала помолвка внучки Изяслава Анастасии и сына Всеслава Глеба (будущего минского князя).
В 1077 г. отношения Всеслава с соседними князьями снова обострились. В своем «Поучении» Владимир Мономах упоминает, что в тот год он дважды ходил на Полоцк. В следующем году Всеслав «пожег Смоленск» (город Мономаха) и тот предпринял новый поход в Полоцкую землю, повоевал ее до Лукомля, Логойска и Друцка. В 1084 г. Владимир Мономах захватил Минск и не оставил в нем «ни челядина, ни скотины» (то есть увел все, что можно). На этом сведения о военных действиях в Полоцком княжестве прекращаются до самой кончины Всеслава.
Обозначенная в исторических источниках воинственность полоцкого князя, в особенности его конфликт с южнорусскими князьями Ярославичами, всегда привлекал внимание различных исследователей. Предлагались разные объяснения. В первую очередь, говорилось, что этот воинственный неусидчивый князь занимался грабежом соседей. Во вторую, что он захватывал соседние территории и расширял таким образом свои владения. В частности, в его время был построен Минск на землях летописных дреговичей, вероятно также Герцике и Кукенойс на Двине в земле ливов. В третьих, войны Всеслава рассматриваются в контексте борьбы Полотчины и Киевщины за независимость первой от последней. Порой речь заходит даже о защите Всеславом интересов «своего государства» как будто Полоцкое княжество представляло собой обособленную державу.
При рассмотрении действий Всеслава бросается в глаза, что он не старался удержать за собой ни Псков, ни Новгород, ни Смоленск, ни, тем более, Киев. Он ограничивался грабежом. Особенно показательны его нападения на Новгород. В чем смысл таких действий? Думается, что удовлетворительное объяснение можно найти в военных акциях его отца Брячислава. В 1021 г. тот напал на Новгород и ограбил горожан. В итоге, по договору с киевским и новгородским князем Ярославом Мудрым, Брячислав присоединил к своим владениям Витебск и Усвят. Эти города лежали на одном из направлений торгового пути из варяг в греки. Выходит, что полоцкий князь, угрожая Новгороду, выговаривал себе у великого князя киевского тех или иных выгодных приобретений. Всеслав вполне мог следовать линии своего отца. Он также начал с нападения на важнейшие северные центры знаменитого торгового пути. Не потому ли Всеслав так легко согласился на переговоры под Оршей в 1067 г., что надеялся на уступки со стороны своих противников как Брячислав от Ярослава? Во всяком случае, такое объяснение выглядит вполне естественным для условий того времени. Воинственность князя Всеслава неизменно привлекала к нему воинов-дружинников, которые легко стекались под его знамя в надежде на военную добычу. Не в этом ли кроется причина восстановления сил Всеслава после нанесенных поражений? Правда, в большинстве своих военных предприятий он не добился успеха, как говорится в «Слове о полку Игореве»:
Пусть и вещая душа была в крепком теле,
Но часто страдал он от беды.
В лице Всеслава Брячиславича можно увидеть князя-вотчинника, который смотрит на свое княжество как на свое наследственное владение. Он старается расширить и укрепить его границы, поднять свой престиж строительством третьего на Руси соборного храма в честь св. Софии. Все это, однако, не выделяет княжескую вотчину в отдельное государство.
Особенно хочется остановиться на прозвище «Чародей», которое закрепилось за Всеславом в исторической литературе в Беларуси. Еще выдающийся советский филолог-медиевист О.В. Творогов справедливо заметил, что ни в одном историческом источнике Всеслав не именуется «Чародеем». Рожденный от «волхования», «вещий» он стал казаться «лютым зверем» («волком») неизвестному автору «Слова о полку Игореве». На основании его поэтической характеристики и возникло представление о князе-чародее, чуть ли не язычнике. Одним из первых предложил такое сравнение историк из Могилева И.В. Турчинович в своем «Обозрении истории Белоруссии с древнейших времен» (Санкт-Петербруг, 1857 г.). Затем эпитет «чародей» был употреблен в трудах известного русского историка С.М. Соловьева. Однако это сравнение у историков XX в. из имени нарицательного превратилось в имя собственное.
Необходимо заметить, что Всеслав Брячиславич, конечно, не отличался кротостью нрава своего деда, князя-книжника Изяслава и больше походил характером на своего отца, князя-воина. Однако будет необоснованным преувеличением уподоблять его из-за сравнений древнерусской поэмы волхвам-язычникам. Не подлежит сомнению христианская настроенность Всеслава. Своих старших сыновей он назвал в честь первых русских святых Борисом и Глебом, двух других — христианскими именами этих же святых Давидом и Романом. После своего освобождения киевлянами в 1068 г. на следующий день после праздника Воздвижения Креста Всеслав воскликнул: «О Кресте Честный! Потому что я веровал в тебя, избавил меня из ямы» (Ипатьевская летопись). По этому поводу летописец добавил комментарий, что Изяслав киевский обещал Всеславу безопасность и целовал на том крест, и Всеслав верил в крестную силу даже тогда, когда его предательски схватили и заключили в поруб вместе с двумя сыновьями. К Всеславу с почтением относился известный печерский игумен прп. Никон. Зримым памятником христианского благочестия князя Всеслава остается собор св. Софии в Полоцке, построенный в середине XI в. Все это никак не сочетается с литературным прозвищем «Чародей» или «Оборотень».
Всеслав Брячиславич правил 57 лет и стал самым ярким представителем династии полоцких князей. Овеянный легендарной славой, вошедший в былинный эпос под именем Волха Всеславича, он воплотил характерные идеалы своего времени. Однако его исторический портрет придает Всеславу более реалистический облик князя-вотчинника, энергичного князя-воителя и при этом князя-христианина.
