Нарастающий кризис системы государственного управления, нравственная деградация шляхетского сословия и крайний религиозный фанатизм его представителей, подогреваемый католическим духовенством, привели Речь Посполитую к упадку во вт. пол. XVIII в. Постепенно на повестку дня европейской политики был поставлен вопрос об упразднении Польского государства. В 1772 г. между правительствами Российской империи, Прусского королевства и Австрийской империи состоялся договор об отторжении от Польши части территорий. Это событие получило в исторической литературе название – первый раздел Речи Посполитой. По его итогам к России отошла восточная часть современной Белоруссии с городами Витебском, Полоцком, Могилевом и Гомелем. На этой территории проживали 300 000 православных (130 приходов и 8 монастырей), 100 000 католиков-латинян и 800 000 католиков-униатов. Конфессиональная политика российского правительства на присоединенных землях была направлена на восстановление утраченных под польско-литовским владычеством позиций православия с учетом исторически сложившегося значительного влияния на белорусское население католичества. Новым подданным империи независимо от их конфессиональной принадлежности гарантировалась полная свобода вероисповедания. В Тайном наказе, направленном императрицей Екатериной ІІ губернаторам новооткрытой Могилевской губернии М.В. Каховскому и расширявшейся за счет белорусских территорий Псковской губернии М.Н. Кречетникову, было строго предписано тщательно наблюдать за поддержанием религиозного мира. Меры, направленные на поощрение перехода иноверцев в православие, были отменены, кроме трехлетней льготы от казенных податей для новокрещенных, а католическому духовенству было назначено казенное содержание, которого православные священники не имели. Дети, рожденные в смешанных семьях, должны были быть крещены и воспитываться согласно со следующим правилом: сыновья в вере отца, а дочери в вере матери. Исключение составляли те случаи, когда вероисповедание детей в смешанных дворянских семьях оговаривалось в брачном контракте.
Вместе с объявлением курса на широкую веротерпимость власти постарались обеспечить господствующее положение Православной Церкви, официально объявив католическому духовенству латинского и униатского обрядов и местному населению, что под страхом строгой ответственности запрещается совращать православных в латинство и унию. В то же время униатам разрешалось, если кто пожелает, возвращаться в православие. Одновременно правительство запретило обнародовать папские буллы без своего согласия.
На присоединенных территориях была проведена церковно-административная реформа. Северо-восточные уезды Белоруссии с Витебском и Полоцком передавались в состав Псковской епархии, правящим епископом которой был Иннокентий (Нечаев). Могилевская кафедра под наименованием «Могилевская, Мстиславская и Оршанская», располагавшаяся в белорусских юго-восточных уездах, сохранялась, и ее управление было оставлено святителю Георгию (Конисскому), который возглавлял ее с 1755 г. В 1775 г. в Могилевской епархии насчитывалось 123 церкви и 155 священников.
Оказавшись в благоприятных общественно-политических условиях, православие в Белоруссии начало восстанавливать свои позиции, что было сопряжено с рядом трудностей. Православная Церковь по-прежнему продолжала находиться в тяжелом материальном и моральном положении. Верующими, в основном, были крепостные крестьяне, беднейшие слои шляхты и мещан. За их счет финансирование церковных нужд было невозможно. Представители богатого местного дворянства по преимуществу исповедовали католичество латинского обряда. Под российской властью они сохранили свое материальное положение и были уравнены в правах и привилегиях с великорусским дворянством. Эти люди, являвшиеся ревностными католиками и патриотами Речи Посполитой, относились к православию враждебно, не способствовали, а зачастую препятствовали устройству и развитию православных приходов. В таких сложных условиях возрождение православия в период после первого раздела Польши оказалось тесно связано с активной деятельностью святителя Георгия (Конисского).
Свои основные усилия Конисский в 1770–1780-е гг. направил на благоустройство вверенной ему епархии. В то же время его задушевной мыслью было возвращение в лоно Православной Церкви белорусских униатов. Еще будучи под властью Польши он сообщал в Св. Синод о желании 45 униатских приходов со священниками отказаться от унии, в которой они удерживались насильно. Присоединение восточно-белорусских земель к православной России стало катализатором для возникновения среди униатов широкого движения за возвращение в православие. Приветствуя это движение, святитель в апреле 1773 г. подал белорусскому генерал-губернатору З.Г. Чернышеву записку, в которой, помимо прочего, выдвигал требование, чтобы правительство издало указ, разрешающий переход в Православную Церковь католиков-латинян и униатов при условии их добровольного свободного желания. В российском правительстве требование Конисского не нашло отклика. Св. Синод распорядился отказывать униатам, даже если они будут проситься в православие целыми приходами. Императрица Екатерина II стремилась к привлечению на сторону России белорусской полонизированной католической шляхты. Обострение конфессионального противостояния в крае, которое неизбежно последовало бы после издания такого указа, не входило в ее планы. Однако, Могилевский архиерей продолжал получать многочисленные прошения от униатских приходов с просьбой о принятии их в православие. К 1775 г. у него на руках их оказалось уже 80. Поэтому в течение ряда лет он неизменно предпринимал попытки повлиять на конфессиональную политику империи в Белоруссии, но не находил отклика в правительственных структурах империи.
В июле 1780 г. вышел указ об упразднении Полоцкой униатской архиепископской кафедры и учреждении Полоцкой униатской духовной консистории. В нем, помимо прочего, государственным чиновникам предписывалось в случае вакансии при каком-либо униатском приходе священнического места спрашивать прихожан, не желают ли они иметь православного священника. Если они изъявляли на это согласие, то местным православным архиереям – Могилевскому и Псковскому – вменялось в обязанность принимать такие приходы в состав своих епархий. После издания этого указа, открывавшего для униатов легальный путь оставлять греко-католицизм, с 1781 по 1784 г. в Могилевской и Псковской епархиях в Православие из унии перешли более 80 приходских общин с 117 187 верующими. Это был впечатляющий успех. В исторической литературе зачастую он изображается заслугой святителя Георгия. Однако в общественно-политических реалиях Российской империи Могилевский архипастырь не был свободен в своих миссионерских действиях, поэтому представляется важным вопрос о том месте, которое они занимали в конфессиональной политике правительства императрицы Екатерины ІІ.
Прежде всего, нужно отметить, что Могилевский святитель смотрел на греко-католиков не как на инославных, а как на раскольников. Поэтому он считал возможным присоединять униатов к православию, удовлетворяя их коллективные прошения о желании возвратиться к вере отцов. Как уже было отмечено, к 1780 г. свт. Георгий располагал более чем 80-ю такими прошениями и неоднократно обращался к правительству с просьбой разрешить ему принять этих униатов в состав своей епархии, но не получал положительного ответа. В православной исторической литературе этот факт оценивается негативно, правда, обычно подчеркивается, что воссоединение униатов, на котором настаивал Могилевский архиерей, сдерживалось российскими властями с целью умиротворения недавно присоединенного от Речи Посполитой региона.
Итак, очевидно, что интересы Православной Церкви и российского правительства в отношении униатства в этот период не совпадали. Если согласиться с таким видением состояния униатской проблемы в границах России после первого раздела Речи Посполитой, то совершенно нелогичным выглядит издание по повелению императрицы Екатерины II в июле 1780 г. указа о прекращении существования Полоцкой униатской кафедры и учреждении Полоцкой униатской духовной консистории, который привел к массовому переходу униатов в православие. Нелогичность шагов правительства в отношении униатов в это время состоит в том, что, во-первых, изменение конфессиональной политики обостряло религиозное противостояние в крае, чего Петербург ранее стремился избежать, а, во-вторых, использование подхода, предложенного свт. Георгием, не вело, да и не могло привести к полному искоренению унии.
Чтобы разобраться, нужно обратить внимание на следующее. Значительное число греко-католиков на новоприобретенных Россией землях делало их важным фактором политики. Возможно, что Екатерина ІІ рассчитывала на упразднение унии в удаленной перспективе, но в ближайшие после первого раздела Польши годы она могла стремиться только к тому, чтобы добиться от греко-католического клира лояльности Российскому государству. Введенная ею широкая веротерпимость явно была направлена именно на это. Надежду императрицы на лояльность униатов похоронил Полоцкий архиепископ Иасон (Смогоржевский), который в конце 1770-х гг. предпринял попытку возглавить всю униатскую церковь, разделенную границами России, Австрии, Пруссии и Речи Посполитой, и выйти из подданства России. При этом он хотел оставить за собой управление Полоцкой архиепископией, назначив себе помощником в России епископа-коадьютора. В случае успеха своего предприятия Смогоржевский становился униатским митрополитом, управлявшим Полоцкой архиепископией из-за границы, на которого российские власти не могли иметь почти никакого влияния. Усиление подчинения российской части унии заграничному Высшему церковному управлению вело к тому, что не только на воссоединение униатов с православными в удаленной перспективе, но и на то, что униаты могут стать лояльными подданными Российской империи надеяться не приходилось.
Таким образом, к 1780-му г. униатское священноначалие само вывело конфессиональную ситуацию из равновесия, которое императрица Екатерина II старательно устанавливала после Первого раздела Польши, и которое могло продолжаться еще долго.
Однако деятельность митрополита Иасона (Смогоржевского) была только одним из толчков, которые привели к разрешению святителю Георгию (Конисскому) развернуть воссоединение униатов. В 1780 г. императрица упразднила Полоцкую униатскую епархию и разрешила Конисскому присоединить к Православию 100 тысяч униатов, которые (это было ей хорошо известно) давно просились из унии, не для того, чтобы усложнить жизнь униатского церковного объединения в отместку за нелояльность его руководства, или развернуть против унии широкомасштабное наступление с целью ее полного упразднения, как это иногда представляется в исторической литературе. В это время самыми актуальными для Екатерины II в конфессиональной сфере вопросами были: назначение главой католиков в России Могилевского латинского архиепископа Станислава (Сестренцевича) и учреждение в Польше православной епископии, которая должна была правильно канонически оформить жизнь Православной Церкви в Польше.
Упразднение униатской епархии в России в 1780 г., вне всякого сомнения, представляло собой подготовку выгодной позиции для дипломатических переговоров: во-первых, с высшим руководством Католической Церкви вокруг кандидатуры на пост главы католиков в России; во-вторых, с польским правительством и польским католическим высшим обществом, которые противились появлению православного епископа в пределах Речи Посполитой. Упразднением Полоцкой униатской кафедры и ограниченным разрешением перейти в Православие тем униатам, которые уже в течение ряда лет просились оставить унию, Екатерина II заставила встревожиться Римскую курию, униатское духовенство и все польское католическое общество. Тем самым она добилась того, что король Станислав Понятовскй вынужден был просить ее о восстановлении канонического порядка церковной жизни униатов на российской территории, что стало поводом для императрицы жестко поставить вопрос об открытии православной кафедры в Польше.
О развернувшемся политическом торге вокруг конфессиональных вопросов свидетельствует дипломатическая переписка тех лет. В 1780 г. от папы Пия VI императрице Екатерине поступило письмо, в котором глава римо-католиков выступал в защиту униатской церкви в России. Папу тревожило то, что произошло с Полоцкой архиепископией. Это письмо в начале 1780 г. уже было широко известно в Белоруссии. В начале февраля 1781 г. в Риме был получен ответ императрицы, содержание которого cводилось к мысли о том, что «для спасения унии папа должен быть покорным исполнителем желаний русской императрицы».
Так же известно письмо Пия VI королю Станиславу Понятовскому, в котором Римский первоиерарх выражает сомнение в преданности Риму архиепископа Станислава (Сестренцевича) и просит короля способствовать выбору униатами епископа, т.е. речь идет о восстановлении епископального устройства унии в пределах России. При этом Папа просит короля заботиться об униатах, как о полноценных католиках.
В итоге разыгранной императрицей Екатериной партии произошел размен: в 1785 г. в Речи Посполитой была учреждена православная Переяславская викарная кафедра, на которую был назначен епископ Виктор (Садковский), а в России восстановлена униатская Полоцкая архиепископия во главе с архиепископом Ираклием (Лисовским), который был известен лояльностью по отношении к России.
Таким образом, имп. Екатерина ІІ в пер. пол. 1780-х гг. решала решала несколько проблем: 1) особого обустройства Католической Церкви латинского обряда, которое должно было не допустить расширения ее влияния в пределах России, для чего она стремилась обособить церковное управление католиков, находившихся в российском подданстве, и подчинить их российским правительственным структурам; 2) упорядочения церковной жизни православного населения в пределах Речи Посполитой. В этой сложной политической игре Екатерина ІІ отводила униатам, оказавшимся подданными России, роль разменной монеты. Воссоединение 100 тыс. униатов из 800 тыс. приверженцев греко-католицизма, проживавших в России, совершенное святителем Георгием (Конисским), не могло решить униатскую проблему. Оно играло роль устрашающего католическую сторону фактора в многосложной политической партии, разыгранной императрицей Екатериной в посл. четв. XVIII в. Впрочем, это не умаляет миссионерского подвига архиепископа Георгия, а лишь подчеркивает сложность межконфессиональной ситуации на белорусских землях в эту эпоху.
