(публикуется по Журналу «Историк»)
Двести двадцать пять лет назад, в октябре 1795 года, в результате третьего раздела с карты Европы исчезла Речь Посполитая. О причинах крушения этого государства и истоках официальной польской русофобии «Историку» рассказал кандидат исторических наук Олег Айрапетов
Автор четырехтомной «Истории внешней политики Российской империи», историк, доцент МГУ имени М.В. Ломоносова Олег Айрапетов считает, что у России не было выбора – присоединять территории на западе или не присоединять. Ни во времена Екатерины Великой, ни позже. Между тем Россия никогда не рассматривала присоединенные земли как колонии, и в этом главное отличие от польской колонизации украинских и белорусских земель, уверен историк.
«Отторженная возвратихъ»
– Были ли неизбежны разделы Речи Посполитой?
– Безусловно. Польша была обречена потому, что ее тогдашние руководители проводили безответственную политику, демонстрируя подростковое отношение к политическим реалиям. За это пришлось расплачиваться. Когда точно так же вели себя правители России, нам тоже приходилось за это платить.
Не нужно забывать: разделы стран и коррекция границ в XVIII веке в Европе шли постоянно. К концу столетия в ней осталось всего два славянских государства – Речь Посполитая и Российская империя. Речь Посполитая была крупным государством, которое не только являлось активным игроком на внешнеполитическом поле, но и претендовало на роль центра восточно- и западнославянских земель. В годы русской Смуты начала ХVII века эти претензии в большой мере оказались удовлетворены. Значительная часть русского государства попала под контроль поляков, а в 1610 году польского королевича, будущего короля Владислава IV, призвали на московский престол, и вплоть до Смоленской войны 1632–1634 годов он носил титул царя московского.
При этом во время Смуты и польской интервенции в Речи Посполитой были распространены такие произведения, как «Московская Индия». Польская шляхта видела в московских землях эквивалент того, что испанцы обрели в Америке, то есть свою колонию, и готовилась сыграть ту же самую роль у нас. Поляки собирались быть здесь расой господ, которая поведет местных «индейцев» к истинному Христу и одновременно будет управлять ими так, как хозяин управляет домашним скотом…
– Сделать этого не получилось…
– Не получилось, но настроения-то никуда не делись, став частью польской исторической традиции. Однако в 1795 году Речь Посполитая прекратила свое существование. С тех пор и вплоть до нынешнего времени претензия на ее воссоздание в тех границах является одной из составляющих польского политического мышления. Сегодня Варшава не скрывает своих претензий на лидерство на Украине и в Белоруссии, рассматривая их территории как часть своего исторического наследия.
– Земли, на которые претендуют поляки, изначально входили в состав Киевской Руси…
– На мусульманском Востоке есть такая поговорка: «У Аллаха нет своих баранов. Если Он их кому-то дает, значит, у кого-то отнимает». В свое время западные земли Киевской Руси разделили между собой более сильные соседи – Венгерское королевство, Польское королевство и Великое княжество Литовское. Разделы древнерусских княжеств в польской историографии и польской традиции, естественно, воспринимаются хорошо. Говорят: «Это нормально! Время было такое». Однако разделы Речи Посполитой для поляков – трагедия и преступление. Они изображают из себя жертв большого исторического процесса. И поэтому ждут, что им будут сочувствовать на Западе и постоянно извиняться на Востоке. Причем про свои художества никогда не вспоминают и признавать их не собираются. Ну какие могут быть художества у жертв? Да никаких!
– Между тем Екатерина II исходила из того, что вернула ранее принадлежавшие нам территории, так?
– Именно так. В 1793 году в «Манифесте по случаю присоединения к России Изяславской, Брацлавской и Минской губерний» Екатерина II отмечала, что эти земли, которые до сих пор заселены по большей части православным населением, ранее являлись достоянием Руси. Была даже выпущена памятная медаль со словами «Отторженная возвратихъ». Так, очень коротко и емко, Екатерина сформулировала программу государственной идеологии и внешней политики России на западе.
Хотя еще Иван III принял на себя титул «государь всея Руси», который позже получил расшифровку «государь всея Великая, Малая и Белая Руси», самими этими территориями полностью он не владел. Но претензия и внешнеполитическая программа Москвы была заложена еще тогда. В 1795 году она была в целом реализована: Малая и Белая Русь почти целиком вошли в состав Российской империи. За исключением Восточной Галиции, которая в ходе первого раздела Речи Посполитой в 1772 году досталась Австрии, о чем очень сожалела Екатерина II. Она надеялась, что со временем получится и эту территорию включить в состав единого Российского государства. Однако сделать это удалось только Иосифу Сталину в 1945-м (если не считать 1939–1941 годов).
– В конце XVIII века в какой мере вхождение этих территорий отвечало интересам России?
– Полностью отвечало. Давайте вспомним, что до этого граница между Речью Посполитой и Российской империей проходила по Западной Двине в районе Смоленска. В 1795 году после третьего раздела Польши она была отодвинута на Западный Буг. На ней в 1812 году русские войска и встретили Наполеона, что давало нам важное стратегическое преимущество.
В составе Российской империи
– После разделов Речи Посполитой поляки стали подданными Российской империи, Пруссии и Австрии. Были ли отличия в их положении на территориях трех этих государств?
– Конечно, были. Например, в Австрии польские помещики играли очень важную роль в местном управлении, долгое время являлись опорой австрийского режима в Галиции. Правда, в 1846 году они взбунтовались. И тогда австрийские власти, опасаясь разрастания мятежа, обратились к крестьянам-русинам, пообещав через сельских старост денежное вознаграждение за голову каждого восставшего поляка. Крестьяне, которых польские помещики считали быдлом, то есть скотом, попросту стали резать поляков. Спасаться от неминуемой смерти польские дворяне побежали в Царство Польское, где российский наместник светлейший князь Варшавский, граф Эриванский генерал-фельдмаршал Иван Паскевич взял их под защиту.
После Галицийской резни у поляков возникла идея переформатировать сознание русинов, привив им особое украинское самосознание – в противовес России. Этот зверь, которого поляки выкормили для борьбы с Россией, как часто бывает, обратился против них. В 1941 году во Львове в ходе погромов украинские националисты уничтожали не только евреев, но и польскую интеллигенцию…
Кстати, в Российской империи в разное время положение поляков было разным. В 1795 году России достались территории с небольшим, даже мизерным польским населением – от 5 до 7%. Эти проценты убывали с запада на восток. То есть поляков-католиков и людей, близких к ним или ориентировавшихся в культурном отношении на Польшу, было больше в западных губерниях и гораздо меньше в восточных. Но реальное значение этих процентов, конечно, гораздо больше, чем простая цифра. Социология здесь не дает верной картины. Упомянутые 5–7% – это преимущественно польские дворяне, которые реально управляли всем на этих территориях. Там был русский губернатор, а дальше шли помещики, которые могли делать с крестьянами все что угодно.
Статус поляков в Российской империи изменился после победы над Наполеоном и Венского конгресса. В отличие от 1795 года, в 1815-м Россия уже не только вернула исторически русские земли, но приобрела и польские. Тогда у Александра I появилась идея вернуть название «Польша» на политическую карту Европы…
– Николай I однажды назвал собственного брата восстановителем польского государства.
– Юридически это абсолютно верно. Наполеон не позволил полякам вернуть термин «Польша» на политическую карту. Он создал герцогство Варшавское. Вместо этого Александр I образовал Царство Польское и даже дал ему конституцию. Между прочим, и австрийцы, и пруссаки по положению Венского конгресса также должны были провести конституционные реформы на тех территориях бывшей Речи Посполитой, которые им достались. Однако они этого не сделали.
Так что Александр I дал полякам больше, чем кому бы то ни было. Несмотря на это, некоторые польские историки доболтались – я настаиваю именно на этом глаголе! – что Россия установила в польских землях «колониальное управление». Это что же за колониальное управление, когда Царство Польское находилось в привилегированном положении – имело конституцию и такие преференции, как Таможенный устав 1826 года, создавший условия для развития и процветания польской промышленности, для польских товаров? Фактически этот Таможенный устав сделал всю Российскую империю рынком для формирующейся польской промышленности. И то, что Лодзь превратилась в крупнейший промышленный центр, – прямое следствие этой политики.
Но полякам всего этого было мало, они требовали восстановления Польши в границах 1772 года. Не добившись желаемого, через пять лет после кончины Александра I поляки подняли мятеж, который перерос в войну с Россией.
Польские восстания
– С чего началось восстание 1830–1831 годов?
– События 1830–1831 годов я называю не восстанием, а военным мятежом. Условно говоря, его можно сравнить с восстанием декабристов (которое, строго говоря, и было мятежом военных), но только с некоторыми национальными особенностями. Мятеж начался с избиения русских в Варшаве 29–30 ноября 1830 года, после чего поляки предложили Николаю I переговоры о восстановлении независимости. А когда Санкт-Петербург отказал, сейм провозгласил низложение Николая I с польского престола, уничтожив тем самым и польскую конституцию 1815 года, где главой государства объявлялся русский царь. В итоге мятеж перерос в то, что поляки называют «национальной революцией». Однако насколько она была национальной – большой вопрос. В Польше не было ни массовой народной мобилизации, ни партизанского движения. Крестьяне участия в этих событиях практически не принимали, участвовали только дворяне и горожане. После вмешательства армии, которой командовал генерал-фельдмаршал Иван Паскевич, в начале сентября 1831 года повстанцы капитулировали.
– Какое из польских восстаний было наиболее опасным для Российской империи?
– Думаю, что восстание 1863–1864 годов. В отличие от мятежа 1830–1831 годов, оно, во-первых, не ограничилось территорией Польши, затронув северо-запад Российской империи – Литву, Белоруссию и Западную Украину. А во-вторых, активными игроками в тот период выступили европейские державы, стремившиеся оказать давление на Петербург.
Не будем забывать и еще об одном отличии: до 1831 года Царство Польское юридически существовало в качестве отдельного государства, хотя и связанного с Российской империей властью одного монарха. Поэтому формально в 1830–1831 годах произошла война между двумя государствами – Российской империей и Царством Польским. И в этот период вмешаться в их конфликт никто не мог: только что победившая Наполеона Россия была мощной силой.
А вот после Крымской войны, в 1863–1864 годах, опасность вмешательства в этот (по своей сути – внутрироссийский) конфликт существовала, однако, к счастью, его не произошло. Англия была наиболее воинственно настроена, но не могла себе позволить открытого выступления против России без континентального союзника. Пруссия в то время не собиралась воевать против России, а Франция увязла в мексиканской авантюре Наполеона III, и ей было не до Польши. Хотя повстанцы получили дипломатическую поддержку и материальную помощь со стороны Франции, Англии и Австрии, России удалось отбиться…
– Почему в 1863 году дело дошло до восстания? Был ведь уже печальный опыт…
– Александр II, испытывавший к полякам искреннюю симпатию, попытался снова сыграть в ту же игру, что и Александр I. Он стал делать шаги навстречу польским требованиям, разрешил вернуться на родину политическим эмигрантам. Фактически начался процесс, который вел к восстановлению конституции 1815 года. Подняв восстание в январе 1863-го, поляки сами его сорвали.
Вместе с тем надо отметить, что целый ряд офицеров польского происхождения повели себя во время восстания в высшей степени лояльно. Александр II разрешил им переводиться из частей, действовавших против мятежников. Многие офицеры-поляки задавали вопрос: «А почему?» Один из командиров дивизии заявил: «Если мне не доверяют, я готов подать в отставку. Я действую так же, как и все, и приказы выполняю». То есть даже в поведении офицеров польского происхождения какого-то единого шаблона не было.
Герцен VS Муравьев
– Во время польских восстаний произошла идеологическая смычка польских революционеров и русских либералов. С чем это связано?
– Это не вполне так. Во-первых, никакой смычки в 1830–1831 годах не было. Как только стали известны жуткие реалии мятежа, в русском обществе, включая либерально настроенную его часть, польских мятежников не поддержал никто. Во-вторых, не было этого и во время восстания 1863–1864 годов. Там было другое: восстанию предшествовал пятилетний период, когда ситуация в Польше менялась, а активность поляков постоянно нарастала. Действительно, в это время часть русского либерального общества поляков поддерживала. Но только до января 1863 года. Когда началось само восстание, нападения на русские гарнизоны, революционный террор и преследование всего русского, тогда российское общество, в том числе и либералы, безоговорочно отказалось поддерживать повстанцев.
Сторону поляков принял только Александр Герцен, и это обернулось для него политической изоляцией. Герценовский «Колокол» до 1863 года и после – абсолютно разные явления. До этого Герцен был властителем умов. После того как он поддержал польских мятежников и пожелал поражения русским войскам, тираж «Колокола» упал с весьма внушительных для того времени 3000 до 500 экземпляров и выше уже не поднимался. Герцен как величина рухнул в глазах русского общества.
– Это же он дал прозвище Вешатель Михаилу Муравьеву, которое к нему, увы, прилипло.
– В тяжелейшее время в мае 1863 года Александр II назначил Михаила Николаевича Муравьева виленским, гродненским и минским генерал-губернатором и командующим войсками Виленского военного округа. В Виленском генерал-губернаторстве Муравьев сменил Владимира Назимова, который делал ставку на диалог с польским дворянством. Диалог – вещь очень хорошая, но он предполагает наличие двух сторон. Польская сторона вести диалог не собиралась, она лишь выдвигала требования…
Начав борьбу с повстанцами, Муравьев приказал повесить 128 зачинщиков восстания, тех, кто был напрямую повинен в пролитии крови. С точки зрения французского, немецкого, австрийского, английского права и практики правоприменения он не был особенно жесток. Но с точки зрения тогдашнего русского, и прежде всего столичного, права (общественного мнения) это было экстраординарно. «Как же можно вешать? Они же графы (родовитые дворяне)! Они же такие образованные! Они же играют на пианино и говорят на нескольких языках! Надо было с ними беседовать, внушать!» – примерно так мыслили те, кто придумал Муравьеву это несправедливое, на мой взгляд, прозвище.
– Хотя сами поляки беседовать не собирались…
– Разумеется. Но Михаил Николаевич действовал иначе и добился успеха. При этом после подавления мятежа Муравьев стал проводить в губерниях Северо-Западного края совершенно другую политику, нежели его предшественники, – политику давления на дворянство и вытеснения из края польского элемента. Неудивительно, что его так ненавидели польские дворяне. К тому же Муравьев был чуть ли не единственным из русских административных деятелей, кто обратил внимание на культуру, на образование, на школы, чем нанес сильнейший удар по польскому влиянию в Северо-Западном крае. Это был такой администратор, которых у нас не было, нет и, наверное, еще долго не будет. Он делал то, на что другие чиновники никогда не обращают внимания. Он понимал, что если ребенка обучать в школе на польском языке, то из него, скорее всего, вырастет поляк, а не русский. Поэтому при Муравьеве в деревнях начали создаваться церковно-приходские школы.
Недоброжелателей у Муравьева имелось немало. Но ему было все-таки гораздо проще, чем Федору Федоровичу фон Бергу, командующему военным округом в Варшаве. Тот, естественно, не мог себе позволить вытеснять польский элемент из бывшего Царства Польского. Но и там ситуация постепенно менялась в лучшую сторону. Хотя после восстания 1863–1864 годов были введены определенные ограничения для поляков-католиков при получении высшего военного образования, тем не менее значительная часть поляков служила в армии и на флоте, достигала высших чинов. Надо отметить, что вне пределов бывшей Речи Посполитой эти люди, как правило, служили на редкость доблестно. Здесь каких-то претензий к ним быть не может. Они являлись частью общеимперского офицерского корпуса. Да и вообще в польских губерниях пошел уже совершенно другой процесс. Значительная часть жителей ликвидированного Царства Польского была уже нацелена на интеграцию в Российскую империю.
К этому времени польские революционеры поняли, что схема Тадеуша Костюшко, утверждавшего, что достаточно поднять народ с косами и можно добиться всего, чего пожелаешь, не работает. С тех пор расчет польских сепаратистов был на благоприятные внешнеполитические обстоятельства. Они возникли только в ходе Первой мировой войны. Хотя и во время нее абсолютное большинство русских подданных польского происхождения оставалось лояльным к России, даже в период оккупации. К примеру, при мобилизации наш Генеральный штаб предполагал, что в польских губерниях будет недобор до 20%. Ничего подобного – явились все, были даже добровольцы. Между прочим, первоначально легионеров Юзефа Пилсудского, которые пришли с австрийскими войсками, на польских территориях Российской империи встречали недружелюбно.
– Почему?
– Потому что на начальном этапе войны, во-первых, преобладала идея, что все славянское противостоит всему германскому. Во-вторых, не будем забывать, что в этот период были даны самые широкие обещания на предмет политического восстановления Польши. Значительная часть польского населения воспринимала их так, что именно Россия вместе с Англией и Францией и восстановит Польшу. Только позже, когда немцы оккупировали Польшу, а потом стало ясно, что Россия проигрывает войну, поляки начали выстраивать свою судьбу самостоятельно.
Горькие плоды польской русофобии
– Как вы считаете, если бы не Первая мировая война и немецкая оккупация, Польша продолжала оставаться в составе Российской империи? Или Россия все равно не удержала бы это пространство?
– Сослагательное наклонение достаточно умозрительно. Все зависело бы от того, какой была бы Россия после войны. Но думаю, что удержать было бы сложно. И скорее всего, вряд ли удержали бы.
– Согласны ли вы с представлением о том, что этот регион больше приносил проблем империи, являясь «чемоданом без ручки», который и бросить жалко, и тащить тяжело? Там были русофобия, сепаратизм, восстания, которые не только требовали сил и средств для подавления, но и портили имидж России, создавая ей большие проблемы.
– В целом я с этим согласен. Знаете, есть поговорка: «Дурной норов, что дохлый боров: бросить жаль, а нести тяжело». Это вариант того, о чем вы сказали. Однако дело в том, что особого выбора у Российской империи не было. Контроль над Польшей, контроль над западными территориями – это вообще не вопрос выбора. Или ты будешь это контролировать, или ты получишь того злобного и враждебного соседа, которого мы имели в лице Польши в 1920–1939 годах и какого имеем сейчас, после 1990 года. И этот сосед с каждым годом становится по отношению к России все более и более агрессивным. Заметьте: в русской культуре нет негатива к полякам, а вот польская культура предельно националистична и предельно русофобски ориентирована.
– Польша свой негативизм к нам преподносит как следствие серии несправедливостей, допущенных со стороны России: разделы Речи Посполитой, нахождение польских земель в составе Российской империи, пакт Молотова – Риббентропа, затем советская, как они выражаются, «оккупация»…
– Корень проблемы, как вы понимаете, не в этом. Польша на протяжении нескольких веков была конкурентом России и в конечном счете проиграла ей. Произошло это как раз в конце XVIII века. И хотя разделы Речи Посполитой остались в далеком прошлом и мы давно живем в других реалиях, польский негативизм и претензии остались. Значит, нужно тогда говорить уже не о причинах, которые породили традиционную для поляков ненависть к России, а о причинах того, почему эта ненависть существует и почему она поддерживается, пестуется сверху. Ведь русофобия является политическим фактором и присутствует в польской культуре. Когда это начинаешь понимать, все остальное становится на свои места. Это не значит, что поляки плохие. Я все время говорю: на бытовом уровне это милейшие люди. Но как только ты от этого бытового уровня – а это неизбежно происходит при общении – уходишь, сразу натыкаешься на русофобию.
– Ее можно будет когда-нибудь преодолеть?
– Чтобы ее преодолеть, нужны усилия с двух сторон. Германский канцлер Отто фон Бисмарк еще во времена польского восстания 1863–1864 годов довольно едко заметил, что русские находятся в более сильной позиции, поэтому стараются помириться с поляками. Каждый раз именно русские выступают инициаторами примирения с поляками и каждый раз убеждаются, что оно невозможно. Есть такое понятие в английском языке zero tolerance – нулевая терпимость. Я считаю, что с нашей стороны необходима нулевая терпимость к польской демагогии и польской русофобии. Пусть лучше не будет никаких диалогов с Польшей, потому что сегодня они бессмысленны. Нужно выждать время, когда поляки перебесятся и, может быть, вспомнят о том, что были и другие страницы русско-польской истории. Тогда и подумаем о возобновлении диалога.
История разделов
С начала XVIII века Польско-Литовское государство, раздираемое шляхетскими распрями, непрерывно слабело, в то время как окружавшие его державы – Россия, Австрия и Пруссия – напротив, становились сильнее. Австрийцы и пруссаки не раз поднимали вопрос о разделе польских владений, но российские монархи не желали в нем участвовать, хотя немалую часть этих владений составляли земли исторической Руси.
В 1768 году непрочное равновесие интересов трех держав было подорвано Барской конфедерацией – восстанием шляхты против ставленника Российской империи короля Станислава Августа Понятовского, которое подавили русские войска. Опасаясь усиления российского влияния в Польше, Австрия поспешила оккупировать ее южные земли. Это положило начало первому разделу Речи Посполитой, который был оформлен Петербургской конвенцией 1772 года. По ней Австрия получила Галицию (83 тыс. кв. км), Пруссия – Поморье, или Померанию (36 тыс. кв. км), а Россия – Восточную Белоруссию (92 тыс. кв. км).
В 1788 году, когда Россия воевала одновременно со Швецией и Турцией, ее противники из числа польских магнатов попытались взять реванш. В мае 1791-го они приняли конституцию, объявившую первый раздел недействительным, после чего русские войска снова вторглись в Польшу. Пруссия, у которой поляки попросили помощи, предала их, и в 1793-м Екатерина II и Фридрих Вильгельм Прусский оформили (на этот раз без Австрии) второй раздел Речи Посполитой. Пруссия получила Великую Польшу и Мазовию (58 тыс. кв. км), Россия – Правобережную Украину и центр Белоруссии с Минском (250 тыс. кв. км).
Весной 1794 года в последней отчаянной попытке сохранить независимость поляки подняли восстание, которое возглавил генерал Тадеуш Костюшко. Оно было подавлено войсками трех держав, которые в 1795-м совершили третий раздел Речи Посполитой. Австрия получила 47 тыс. кв. км польских земель с Люблином, Пруссия – 48 тыс. кв. км с Варшавой, а к России отошли 120 тыс. кв. км – Западная Белоруссия, Западная Украина, Литва и герцогство Курляндское. После Наполеоновских войн границы разделов были пересмотрены. В итоге в состав России на правах широкой автономии вошли земли исторической Польши, объединенные в рамках Царства Польского.
Фото: НАТАЛЬЯ ЛЬВОВА, WIKIPEDIA.ORG
ХУДОЖНИК ЮРИЙ РЕУКА, FINE ART IMAGES/LEGION-MEDIA
